Приключения Марка Твена в Одессе
Когда Одессу в августе 1867 года посетил Марк Твен, то больше всего знаменитого писателя поразили космополитизм и мультикультурность. Это была причудливая смесь национальностей и религий: русские, евреи, украинцы, греки, турки, татары, немцы, итальянцы мирно жили бок о бок. В своей книге путевых очерков «Простаки за границей» Твен назвал Одессу Америкой в миниатюре: «По виду Одесса точь-в-точь американский город: красивые широкие улицы, вдоль тротуаров наша белая акация, деловая суета на улицах и в лавках. Я не заметил ничего, что подсказало бы нам, что мы находимся в России. Куда ни погляди, вправо, влево, — везде перед нами Америка!».
Не смог писатель не заметить и одесского юмора и находчивости. Одессу Марк Твен , посетил в
читать дальше качестве корреспондента газеты «Геральд трибюн», на пароходе «Квакер сити», побывав уже в Англии, Франции, Италии, Греции...
Одесса ему очень понравилась. Знаменитый острослов почувствовал её колорит и неповторимость. А беседа с одесским босяком оставила такое впечатление, что он его запомнил и воспроизвёл впоследствии в рассказе «Налегке».
А разговор был примерно такой.
Марк Твен или Сэмюэл Клеменс пообещал съесть свои ботинки, если окажется, что босяк владеет английским языком. Когда босяку перевели эту фразу, он задал вопрос:
— А что в ботинках окажется самым вкусным?
Марк Твен не нашёл, что ответить.
И тогда босяк, предварительно «скачав» с него пять долларов, заявил:
— Самым вкусным в ботинках этому умнику покажутся дырки.
И добавил:
— Ю андестенд?
Исчерпав, по-видимому, при этом свой словарный запас в английском.
Даже этого великого для всего мира хохмача, Одесса легко и непринужденно поставила на уши. Ниже небольшой фрагмент из его книги, читайте, что он изваял, и помирайте с хохота над самим Марком Твеном, чтоб он нам всем был здоров!
«Нам попались всего-навсего два памятника, и это тоже было истинное благодеяние. Один – бронзовая статуя герцога де Ришелье, внучатого племянника прославленного кардинала. Он стоит над морем на широком красивом проспекте, а от его подножья вниз к гавани спускается гигантская каменная лестница – в ней двести ступеней, каждая пятидесяти футов длиной, и через каждые двадцать ступеней – просторная площадка. Это великолепная лестница, и когда люди взбираются по ней, они кажутся издали просто муравьями. Я упоминаю об этой статуе и лестнице потому, что у них есть своя история. Ришелье основал Одессу, отечески заботился о ней, посвятил ей свой изобретательный ум, умел мудро рассудить, что послужит ей на благо, не скупясь отдавал ей своё богатство, привел её к подлинному процветанию, так что она, пожалуй, ещё сравняется с величайшими городами Старого Света, на собственные деньги выстроил эту великолепную лестницу и… И что же! Люди, для которых он столько сделал, равнодушно смотрели, как он однажды спускался по этим самым ступеням, – он был стар, беден, у него ничего не осталось, – и никто не помог ему. А когда много лет спустя он умер в Севастополе, почти нищий, всеми забытый, они устроили собрание, щедро жертвовали по подписке и вскоре воздвигли этот прекрасный памятник – подлинное произведение искусства – и назвали его именем одну из главных улиц города. Это напоминает мне слова матери Роберта Бёрнса, – когда ему воздвигли величественный памятник, она сказала: «Ах, Робби, ты просил у людей хлеба, а они тебе подали камень». Марк Твен. «Простаки за границей или Путь новых паломников».